Образование как часть истории цивилизации

Российское образование. Каким оно должно быть? Вопрос не праздный. Ответ на него — это в любом случае ответ на то, каким будет наша страна в ближайшем будущем, какие у неё перспективы и возможности развития. В этом году мы уже поднимали этот вопрос на страницах нашего журнала. И он по-прежнему волнует многих думающих, подчёркиваю — думающих людей. Статьи, которые мы публикуем в этом номере журнала, написаны двумя авторами, обеспокоенными сложившейся, как они считают, катастрофической ситуацией в российском образовании.

В начале XX века Россия была аграрной страной. После революций и войн она пережила новая голод зимы 1921—1922 годов. Но при всех этих бедах СССР смог неожиданно быстро восстановить экономику. Правда, еще на уровень промышленно-отсталой царской России. Уже к началу 40-х годов СССР стал крупнейшей индустриальной державой мира, занимавшей по многим важнейшим показателям промышленного производства первое место в Европе и второе в мире. Важно, что, наряду с закупками и иными заимствованиями технологий (это, кстати, стандартная практика для всех догоняющих стран), СССР смог перейти к этапу собственных крупных научно-технических разработок, массовому производству новых современных видов продукции.

Зачем я это говорю? А вот зачем — беспримерное в мировой практике индустриальное развитие сопровождалось бурным ростом образования и науки в нашей стране. Это естественно. Иначе и не могло быть — массовое высокотехнологичное производство, активное его совершенствование невозможно без формирования большого количества квалифицированных рабочих, высокообразованных инженеров, управленцев всех уровней, без развития научной базы.

Все это оказалось очень своевременным.

После ярких успехов СССР в космосе в конце 50-х в США наступила шоковая ситуация. Запуски спутников, а затем полеты космонавтов демонстрировали техническое превосходство СССР. Это был удар по американскому самолюбию. Было непонятно, как смогла ранее технически отсталая страна, только что перенесшая колоссальные материальные и людские потери, выйти на передовые научно-технические позиции в мире.

Возникла чисто прагматическая для американцев проблема. СССР теперь получил и эффективное средство «доставки» своего атомного оружия.

Американские аналитики пришли к выводу — все дело в передовой для того времени системе образования и науки, сформировавшейся в СССР. Американская программа, созданная в качестве ответа на «вызов Советов», так и называлась — «Кризис образования в США».

В результате разработки и реализации этой программы США переняли многое от СССР. В частности, это способствовало, например, снятию запрета на преподавание дарвинизма, действовавшего во многих штатах США. Главное — система образование США стала более демократичной и более прагматичной.

У меня сохранился прекрасный, переведенный с «американского» учебник «Популярная физика» (Москва: Мир, 1966), автор которого Дж. Орир начинает своё предисловие к русскому изданию такими словами: «Эта книга, по крайней мере, косвенно обязана своим появлением достижениями Советского Союза, запустившего первый искусственный спутник Земли… Внезапно многим стало ясно, что высшее образование в Соединенных Штатах находится в неудовлетворительном состоянии».

Одним из достижений СССР являлась созданная система школьного обучения. В 20-х годах прошлого века впервые в мире был поставлен и решен вопрос о полной ликвидации безграмотности в стране. К слову сказать, и поныне даже в развитых экономически странах проживает много людей, не умеющих читать и писать.

До Великой Отечественной войны была реализована программа ликвидации безграмотности «Ликбез» и было введено обязательное бесплатное начальное образование. Создана система общедоступного семилетнего образования — бесплатного, первоначально, только в городах. В 60-х годах было введено обязательное всеобщее среднее обучение. Сформировалась широкая сеть специального производственного обучения.

Были подготовлены необходимые педагогические кадры, которые пользовались большим уважением в обществе. Это выражалось не только в достойной (относительно уровня жизни того времени) зарплате, но и в таких, вроде бы, «частностях», как обязательное обеспечение учителей жильем и бесплатным топливом в сельской местности. Можно отметить, что именно учителя составляли ядро не только сельской, но и городской интеллигенции. Были наиболее уважаемыми людьми. Как правило, они все были очень преданы делу обучения и воспитания детей, в том числе — через разнообразные «внеклассные» мероприятия.

Активно по всей стране формировалась сеть специализированных средних и высших учебных заведений — педагогические, медицинские, сельскохозяйственные, политехнические, строительные, железнодорожные, автомобильные, авиационные, экономические, торговые, строительные, музыкальные, художественные и другие специализированные училища, техникумы и институты. Следует теперь особо подчеркнуть, что институты и техникумы разного профиля размещались по территории страны не случайным образом, а в соответствии с потребностями регионов, возможностями и потребностями обучения в них жителей близлежащих областей.

К сожалению, давно назревавшая необходимость реформирования многих аспектов жизни в нашей стране пошла сразу, с начала 90-х, по пути бездумной ломки всего и вся, где надо и где не надо. И все это часто делалось под маркой переноса передового западного опыта. Одной из первых пошла под нож система образования. Работа учителя стала абсолютно непрестижной и крайне низко оплачиваемой. И эта ситуация продолжает сохраняться после многочисленных широко разрекламированных «реформ» по улучшению школьного образования.

Я взял для примера расчетный лист за март и апрель хорошо знакомого учителя с большим, 30-летним стажем. Он — глава семейства, в котором двое детей, — получает вроде бы и неплохую, по нашим средним меркам, заработную плату — около 35 тысяч рублей в месяц. Увы, это только за счет того, что он работает с тройной (!!!) нагрузкой. Это означает, что ему необходимо пять дней в неделю проводить семь уроков. Вечером проверять кипы тетрадей. Заполнять все возрастающее количество разных отчетных и плановых бумаг. Проводить внеклассные мероприятия.

К этому добавилась и такая, вроде бы, небольшая, но дополнительная обязанность — выставлять на сайте поставленные в этот день ученикам оценки, дабы родители, которые почему-то не могут посмотреть тетради и дневник своих чад, могли бы узнавать об успехах своих детей по интернету. Известно, что уроки в школе — это и колоссальное психическое напряжение. Учителя — это теперь люди, пребывающие в постоянном стрессе. А если бы учитель работал с той нагрузкой, какая положена, то он бы получал не более 12 тысяч рублей в месяц.

Молодежь работать в школу не идет. И школа держится на учителях советского времени, кому за 50 лет. Уходят, кто куда может, и прежде всего — мужчины. Учитель — это, в основном, теперь женская профессия, занятая бабушками, которые постепенно, увы, сходят со сцены. При тройной нагрузке можно ли ожидать высокого «качества». Причем, и у учеников, и у родителей в полном соответствии с «требованиями времени» формируется все более потребительское, неуважительное отношение к учителю.

Огромный вклад в дело усложнения и без того очень трудной жизни современного учителя вносят чиновники. В том числе — региональные. Существуют, например, специальные курсы регулярной переподготовки учителей со сдачей ими экзаменов. А это еще один стресс, из-за нежелания переносить который некоторые учителя просто ушли из школы. А замены нет.

Еще в начале прошлого века известный математик Ф. Клейн, сравнивая системы обучения математике в разных странах, писал о том, что английская система ведет не к стремлению получать базисные знания, а к натаскиванию на прохождение тестов.

Не меньше проблем в вузах. Также низкая зарплата. Скажем, ныне основная преподавательская сила – доцент — должен уже получать по своей ставке около 30 тысяч рублей в месяц. Это после недавно проведенного «резкого» повышения зарплаты. Но это повышение сопровождалось увеличением расчетной нагрузки. в результате чего преподаватели должны были перейти на 0,7 ставки. В итоге доцент получает по-прежнему примерно 20 тысяч в месяц. Кто пожелает при таких условиях идти в аспирантуру, в преподаватели (их зарплата существенно ниже и невысокой доцентской). Опять-таки, нужны дополнительные приработки, перегрузки.

Не остается времени на занятия по профессиональному росту, по проведению научных исследований (преподаватели вузов обязаны этим заниматься). Опять стрессы, снижение качества обучения.

И, конечно же, чиновники, особенно московские, — как они могут оставить вузовских работников без возможности написания огромного количества совершенно ненужных бумаг. Например, на близком мне математическом факультете Иркутского университета раньше, до начала 90-х, все руководство состояло из тех человек — декана, его заместителя и секретаря. Ныне же так называемый Институт математики, экономики и информатики, а по сути — тот же математический факультет, имеет уже четырех заместителей директора, нескольких очень загруженных технических работников, а также специальных секретарей на кафедрах, и весь этот аппарат занят бумажной, не то что ненужной, а просто мешающей обучению работой.

Вузы регулярно лихорадит от постоянно проходящих аттестаций, аккредитаций, лицензирований, от необходимости составления все новых и новых по форме планов и программ, названия которых не то что запомнить, но и выговорить трудно. Достоверно знаю, что один из иркутских вузов отвозил в Москву 25 кг бумаг на аттестацию (это в век безбумажных технологий). И кто же этот объем будет читать? Очевидно, и в других вузах положение такое же.

Вузы недоумевают: зачем эти бесконечные отчеты с немыслимым числом разнообразных сведений? А вот, к примеру, родилась как-то внезапно система из небольшого набора случайно выбранных показателей совершенно разного плана, по которым чисто формально стали оценивать — достоин этот вуз, чтобы учить детей дальше, или не достоин. Чиновники разных уровней стали активно вмешиваться в назначение руководителей вузов. Долго мучили Педагогический институт и, в конце концов, его зачем-то присоединили к Университету.

Институт иностранного языка сделали филиалом московского института. А потом опять влили в состав Иркутского университета. Очень мило, но неудобно и неразумно. Зачем-то по второстепенному поводу сняли ректора «политеха» и ввергли этот вуз в пучину внутренних конфликтов.

Вывод: совсем не ладно что-то стало в нашем российском образовании. Сложилось искусственно много проблем и очень низко упало качество обучения.

Валерий Зоркальцев,
профессор, Иркутский научный центр, Лимнологический институт СО РАН