Жизнь=искусство

Константин Скотников — художник-график, автор сольных сложно-философских проектов, педагог, перформер-акционист и, конечно, интересный и глубокий собеседник — выражаясь современным языком, лидер мнений. Сейчас Константин Арнольдович проводит «социальный эксперимент»: в рамках авторского проекта «Не стесняйся!» приглашает в свою мастерскую людей, разговаривает с ними, а затем пишет портрет, «вытаскивая» из человеческих глубин «внутренних жильцов».

— Моя мама — геодезист, после окончания НИИГАИКа работала в «Новосибирскгражданпроекте» и там познакомилась с архитекторами, которые стали для неё каким-то «отдельным классом», — они, по её мнению, стояли на ступеньку выше в её личной социальной иерархии, выделились из общей массы советских людей. И мама решила, что я обязательно должен стать архитектором, чтобы вот также воспарить над серой реальностью. Я, как любой маленький человечек, рисовал картинки, но мне говорили, что «ты — художник». Картинки сохранились, ничего особенного в них нет. Но я занимался в детской изостудии при Доме пионеров им. Пичугина, а окончив школу, исполнил мамину мечту и поступил на архитектурный факультет Новосибирского инженерно-строительного института. В 1989 году факультет отделился в самостоятельный вуз, который сегодня называется НГАХА. Меня часто спрашивают: почему я ни дня не работал по специальности? А я говорю, что советское искусство, за исключением нескольких персонажей, меня никогда не завлекало. Не смог заниматься архитектурой, здесь особый внутренний настрой иметь надо, чтобы чувствовать в себе эту советскую монументальность, этот гигантизм и транслировать его в своём творчестве. Вот, смотрю я на работы, к примеру, Михаила Омбыш-Кузнецова и понимаю: человек искренне транслирует то величие, что у него есть внутри. Я остался на кафедре рисунка, живописи и скульптуры и много лет преподавал все художественно-изобразительные дисциплины будущим архитекторам и дизайнерам. А потом со мной не подписали контракт, и я покинул свою альма-матер — как покинули её некоторые мои друзья. Ушёл летом в отпуск, и мне сказали, что со мной не будут продлевать контракт.

— Одиночество — это то, что обязательно будет сопровождать человека после его, условно говоря, выхода на пенсию. Да, можно говорить о том, что человек всегда одинок, но когда он переходит некий возрастной рубеж, то становится по-настоящему одинок, несмотря на родственный круг. Человек будто уходит в капсулу, покрывается каким-то панцирем, он становится не чуток к окружающему миру, он живёт своими простыми потребностями, закрывает общение с друзьями, готовится, наверное, к великому своему уходу — я вот так про это всё думаю.

Когда мы выходим на тот отрезок пути, который ведёт нас к смерти, мы пытаемся сохранить свою энергию — меньше общаемся, меньше говорим. Я стал внимательнее смотреть на стариков — пытаюсь понять их. Пытаюсь понять своих некоторых старинных друзей, с которыми мы всё реже говорим о чём-то важном.

И вот этот проект «Не стесняйся!» — он, наверное, и родился из этой потребности художника говорить в условиях своего одиночества. Это как продолжение моего внутреннего диалога. Ведь когда я веду внутренний диалог вроде как с самим собой, на самом-то деле я всё равно беседую с людьми. С конкретными, а иногда абстрактными, гипотетическими. Поэтому у художника никогда не прекращается диалог с человечеством. Многие говорят, что мои сеансы — это не просто общение модели и художника, это психотерапевтический сеанс, когда души могут немного обнажиться. Мне важно разговорить человека, нащупать его внутреннюю линию, постараться ухватить её.

— В 1993 году меня чудотворно приняли в члены Союза художников. Отправил работы на выставку — начальству понравилось, решили всех участников принять в союз. Получив членский билет, я подумал: вот она, свобода! Теперь будем делать то, что мы все хотим. И будет счастье и полное принятие меня и моего творчество окружающими людьми. Но что такое поклонники, я понял только тогда, когда открыл для себя Инстаграм. Супруга моя не любит слово «поклонники», но именно там я начал видеть, как откликается на меня аудитория — маленькая, но верная. Этих людей не много — меньше 150 человек. Но они оказывают мне внимание — я пишу ради них. Думаю, что художник владеет всем, чем владеет простой смертный, но и кое-чем ещё. Но это «кое-что» должно эволюционировать. Каждый день маленький прирост должен быть.

Только в русском языке нас называют словом «художник». Это означает — худо живущий человек, социальный дезадаптант. В других языках — artist или kunstler — это «человек искусства».

Такое положение дел меня печалит, потому что социальная роль художника в России должна быть актуализирована. По крайней мере, в Новосибирске современные художники, в большинстве своём, практически маргинализированы. Когда говорят, что современным искусством занимаются отбросы общества, мне хочется спросить: что же это за общество, которое отбрасывает своих художников?

— Да, мы тогда были первыми акционистами в Новосибирске — нужно было разорвать серую пелену нашего города, это было скучное болото, в котором ничего не происходило. Всё это наложилось на мои внутренние поиски себя: я долгое время был сложным инфантилом — много мудрствования, внутреннего напряжения, да и постоянная педагогическая деятельность буквально отрывала меня от жизни в искусстве. «Синие носы» меня вывели из этого состояния: у них была отменная и точная тактика — очень верно они избрали форму социализации самого искусства, самого художника и его продукта. Они начали из негативных ощущений себя в этом мире формировать продукт — бодро упаковывали маргинальность, дикарство, порочность и ещё черт знает что в востребованную обществом форму. Если быть точным, то и группы-то никакой сначала не было. В 1999 году Зонов, Булныгин и Мизин сняли ролики, а в 2003-м Александр Шабуров и Вячеслав Мизин поехали на триеннале современного искусства в Вильнюс, где в гостинице их записали как Blue noses. А до этого времени это было открытое движение без чётко выверенного состава.

В состав отцов-основателей арт-группы «Синие носы» входят Вячеслав Мизин и Александр Шабуров. В проектах группы также принимали участие Константин Скотников, Дмитрий Булныгин, Максим Зонов, Евгений Иванов. Название «Синие носы» возникло в 1999 году во время художественной акции Shelter Beyond The Time («Убежище вне времени»), когда несколько художников поселились в бункере, чтобы вывести всеобщую теорию искусства, а в итоге сняли одиннадцать коротких перформансов, посвящённых массовым страхам перед миллениумом.

— Художник Павел Пепперштейн сказал, что современное искусство в нашей стране умерло, когда упал железный занавес. В современном искусстве Новосибирска в том или ином виде существуют две основные идеологемы. Это сибирский иронический концептуализм и «Монстрация». Первую представляет арт-группа «Синие носы» и примкнувшие к этому движению молодые художники-концептуалисты, вторую — Артём Лоскутов, которому удалось этот большой проект сделать народным и общедоступным. Вот вы меня спрашиваете о современном искусстве — что это? Ответ прост: там, где есть жизнь, там есть и искусство, а где есть современная жизнь, там есть и современное искусство. Художник реагирует на те или иные явления культурной жизни, у которой, как известно, иногда отнюдь не светлый лик. И художник не критикует, а помогает зрителю отстраниться от этого дискурса и обратить внимание на самого себя — кто я, что за личность? Вот, к примеру, художники на выставке «Сибирского ироничного концептуализма», которая недавно прошла в ЦК19 на Свердлова, предлагали это сделать с помощью самоиронии — они провоцировали публику на улыбку. Самоирония художника вызывает самоиронию у зрителя. Другой вопрос, что я сейчас думаю, что этот путь тоже конечен — сколько можно иронизировать? Да, мы смеёмся, высмеиваем, но когда мы будем говорить серьёзно? Мне кажется, что современное искусство в Новосибирске всё-таки маргинализовано. С одной стороны, оно легализовано и доступно для знакомства с ним, с другой — недискурсивно и некоторым образом неактуально, то есть не востребовано. Это такой междусобойчик или даже сеть междусобойчиков. Междусобойчик поэтов, художников, музыкантов.

Сегодня меня волнует вопрос: почему художники не объясняют истоки своего творения? Почему бодро и быстро лепят востребованные обществом формы, но не наполняют их главным смыслом: для чего они это делают?

Я, к примеру, долго изучал историю ГУЛАГа: тема репрессий меня так волновала, что я прочёл тома литературы, вот три книжных шкафа стоят, наполненные историями. Архипелаг ГУЛАГ существует во мне теперь как фундамент, я чувствую наполненность этой темой. Но мне в голову не придёт сделать на эту тему какой-то проект: я не испытывал это на себе — я не имею право! А они — берут, бац, и делают! Быстро, просто, особенно не рефлексируя. Я спрашиваю: откуда в тебе это «проснулось»? Где исток? Нет, ничего не объясняют! Вот это я и считаю отсутствием дискурса в современном искусстве.

Наталия ДМИТРИЕВА | Фото Валерия ПАНОВА