Конец реформ или конец системы?

Я, вузовский преподаватель с 35-летним стажем, в том числе — двадцатилетним профессорским, одновременно вот уже 20 лет заведующий кафедрой, утверждаю: идущие в стране реформы высшего образования представляют собой на самом деле борьбу с высшим образованием, направленную на ухудшение его качества и создание невыносимых условий для преподавателей. Собственно, одновременно ведётся борьба и с наукой, и со средним образованием; но я буду говорить преимущественно о той сфере, которую лучше знаю.

Во-первых, отсутствие гласности. Вот уже полтора десятка лет преподавательское сообщество, а вместе с ним и весь народ, терпеливо ждут, что ещё придумают чиновники. Между тем, реформирование образования принципиально отличается от реформирования, скажем, вооружённых сил. Оборона — дело специалистов, все остальные заинтересованы в том, чтобы была обеспечена безопасность общества, но как этого добиться, не знают и не должны знать. Кроме того, простых людей волнует, конечно, сколько лет и в каких условиях будут служить их дети и внуки; но они понимают, что определять это не им, а опять-таки специалистам. Добавим, что вооружённые силы — система строго иерархическая и очень часто информационно закрытая. Образование же волнует практически всех.

Работников образования, притом что образование — система ограниченно иерархическая, немыслимая без демократического взаимодействия всех уровней, без обсуждений, без уважения начальников к подчинённым и к их мнениям. Если не все, то многие работники образования в областях, подвергающихся реформированию, не менее, а более компетентны, чем чиновники; задача последних очень скромна — помогать профессорско-преподавательскому корпусу, организовывать его работу, но при этом сохранять пиетет к людям, которые как раз и делают основное дело в сфере образования (именно так я понимаю и свою собственную деятельность в качестве администратора).

Да, образование волнует учащихся (по чиновничьей терминологии, «обучающихся») и их родителей. А это не солдаты, обязанные служить и выполнять приказы. Это потребители — в рыночном обществе главные люди.

Образование волнует также работодателей, которые тоже могут рассматриваться как потребители. А также всех, кому придётся иметь дело с врачами, учителями, экономистами, журналистами и другими выпускниками образовательной системы. Иными словами, всё общество.

Но реформаторам на это наплевать. Они не собираются считаться с обществом и даже с профессурой. Они не собираются даже снисходить до информирования общественности. Они считают себя выше этого. В реформе образования отсутствует (или тщательно скрывается) чёткая концепция.

Я вижу только одну концепцию, которая заслуживала бы уважения: реформа должна проводиться для кардинального повышения качества образования, для достижения конкурентоспособности в этой сфере с самыми передовыми странами мира. Чтобы рейтинги российских университетов, и не двух, а как минимум десятка, оказались в первой мировой сотне, а первых двух — хотя бы в первых двух десятках. Чтобы не только на наших специалистов был спрос в развитых странах, не исключая США, но и их студенты рвались бы получить наше образование, лихорадочно изучая для этого русский язык, а учёные из этих стран считали бы за честь работать в университетах России. Чтобы Нобелевские премии приходили к нам чаще, чем раз в 10 лет.

Я уверен, что мои коллеги в подавляющем большинстве стремятся к тому же и готовы ради этого работать.

Но ведь ничего подобного мы от наших чиновников не слышим.

Не очень внятно говорится о вхождении в Болонскую систему. Идея хорошая. Но как-то не верится, что всё, что происходит в высшем образовании, направлено на достаточно скромные задачи унификации.

В преподавательском сообществе широко распространено мнение, что реформирование не просто не способствует повышению качества образования, а прямо направлено против этого. Данное мнение имеет две модификации. Одни считают, что столичные чиновники поставили задачу уничтожить, а точнее, сделать второсортным образование на периферии, сосредоточив всё элитарное в центре. Другие видят вообще заговор с целью превратить Россию в сырьевой придаток Западного мира, для чего потребуются лишь узкие специалисты по обслуживанию добычи и транспортировки нефти и прочего.

Лично я вторую модификацию отвергаю, да и в первой сомневаюсь. Но звучат эти мнения именно как концепции, которым официальные органы ничего не противопоставляют.
Знаете, чиновники ещё в 90-е годы решили, что в России слишком много вузов, слишком много людей с учёными степенями и вообще слишком много умных. С тех пор они постоянно терроризируют академическое сообщество, угрожая ликвидировать «неэффективные» вузы, да, собственно и не обязательно неэффективные. В последнее время эти угрозы начали, наконец, приводить в жизнь. Начались ничем не обоснованные слияния вузов — и не только периферийных, но и столичных. О чём говорить — слиты прославленные и бесспорно эффективные МАИ и МАТИ, питерские Финэк и Инжэкон… Другим, пока не ликвидированным, не дают жить спокойно, не дают осуществлять какую-никакую стратегию — над всеми навис дамоклов меч.

Где-то в кабинетах власти обсуждают идею «опорных» вузов. Преподавательская среда полнится слухами: оставят по одному вузу (чиновники требуют, чтобы мы писали не «вузы», а какую-то абракадабру вроде «ФГБОУ ВПО») на субъект федерации, во всех остальных закроют магистратуру и, тем более, аспирантуру, а то и сами вузы ликвидируют, а возможно, оставят, но в ранге колледжей, а пост проректора по науке отменят… Снова дамоклов меч!

Экономия? Несчастное то государство, которое экономит на образовании. Конечно, госбюджет распределяется не в минобрнауки, а на более высоких уровнях. Ну что ж, и на этих уровнях невредно бы понять, что слава России не в военных авантюрах, а именно в образовании и науке.

Параллельно не дают спокойно жить диссертационным советам — важной составляющей той же системы. Ни один совет не может быть уверен, что будет существовать через полгода. И закрывают их не за дело — скажем, за принудительное и противозаконное взимание денег с диссертантов, на это как раз не обращают внимания, а просто так.

Бог бы с ними, с советами самими по себе — тем самым терроризируют аспирантов, собирающихся защищать диссертации! А ведь процесс «остепенения» — это то, без чего немыслимы наука и высшее образование. Для людей же, избравших науку своей профессией, защита диссертаций — столь же необходимый шаг, как для профессиональных военных повышение в звании. Перемены ради перемен.

На научной конференции я встретил работника министерства образования. И задал ему вопрос, который меня очень интересовал. В то время много писали о необходимости перехода к 12-летнему среднему образованию — дескать, «во всём мире» так. Я хотел понять — чем же содержательно отличается 12-летнее образование, чему дополнительно собираются учить школьников, чего не успевают за 11 лет: второму иностранному языку, плаванию, игре на фортепьяно или на гитаре, танцам, первой медицинской помощи, психологии, логике… Об этом я и спросил чиновника, безо всякой задней мысли. И услышал обиженный ответ: «А вы что же, хотите, чтобы ничего не менялось!»

Да, чёрт возьми, хочу! Хочу, чтобы ничего не менялось без надобности! Если есть проблема, если что-то не так, как надо — да, надо что-то менять. Но сначала надо это обосновать! Обосновать наличием проблемы.

Я убеждён, что изначально следовало исходить из того, что наследство, доставшееся российскому высшему образованию от советской системы, было системой, хотя и не самой лучшей в мире, но далеко не самой худшей, вполне конкурентоспособной.

Далее, закономерны вопросы: в чём именно мы не лучшие, что у нас не так, чего не хватает? Вот что лежит на поверхности — советское образование, особенно гуманитарное, было слишком заидеологизировано. Ну и надо это менять. Но, разумеется, не так, чтобы заменить одну идеологию — коммунистическую — другой, скажем, — православной. Заставь чиновника богу молиться — он и лоб расшибет.

Второе — традиционная система состоит из одной ступени — как правило, пятилетнее образование. Не все, кстати, считают, что это плохо. Тем, кто так считает, следовало бы прежде всего убедить остальных (но я уже говорил, что чиновники вообще считают себя выше этого); но если доказано — то именно этим и следует заняться.

Заметьте. Советская система была забюрократизирована, чересчур стандартизирована и унифицирована. В Европе, в США студенты сами выбирают, какие дисциплины слушать и в каком порядке, они переходят из университета в университет, чтобы поучиться у известных профессоров… Потому что лекции профессора А. строго индивидуальны, отличны от лекций профессора В. Там нет ФГОСов и прочей чепухи. Вот этому давайте поучимся!

И, конечно, наш позор — это когда люди с высшим образованием спрашивают друг друга: «Ты какой язык учил?» Именно «учил», а не «какой знаешь», «каким владеешь». В Европе по-английски свободно говорят пусть не все, но в академической среде, в бизнес-среде, в сфере обслуживания — все! Семимильными шагами движутся к тому же страны Азии. Ну и что предполагается делать в этом направлении? А ничего! Меняются стандарты, увеличивается количество часов на физкультуру, но не на язык. И это при постоянных ссылках на Болонскую систему, на необходимость обеспечить «обучающимся» возможность переходить из университета в университет. А менять — просто чтобы что-то менять, пытаясь обосновать собственную нужность…

Вот последний пример, самый безобидный. В студенческих зачётных книжках столбец с фамилией экзаменатора сделали последним, а не 3-м, как раньше. Ничего страшного, можно и так, но зачем? А ведь кто-то это придумал! Какое ценное новшество приобрела система высшего российского образования!

Всё новые формы программ, последнее нововведение — «фонд оценочных средств». Что, пока его не было, не умели преподаватели оценивать знания студентов? Что, 3-е поколение стандартов чем-то плохо, что его потребовалось заменить на «3+» и обещать, что вот-вот появится 4-е? И преподаватели вновь и вновь переписывают учебные программы, вместо того чтобы заниматься наукой, писать статьи, книги, учебники, расширять свой кругозор, то есть, делать то, чего чиновники министерства не умеют — а иначе чего бы они согласились поменять прекрасный творческий труд Учителя на работу с бумажками — и что они не уважают.

Далее. Велено теперь заменить в названиях организаций понятие «высшее профессиональное образование» на «высшее образование». Соответственно переделать документы, бланки, печати. Вообще-то логично: высшее образование, в отличие от среднего, только профессиональным и бывает (а раньше этого не знали?). Но, если уж стараться быть логичными и избегать тавтологии, то следует признать таковой также слова «образовательное учреждение» и «высшего образования» — всё это определяется уже словом «университет» в названии вуза. Так что ничего страшного бы не случилось, если бы продолжали использовать аббревиатуру «ВПО». Но, когда доходит до таких непринципиальных вопросов, чиновникам не жалко никаких затрат — пусть парализуется работа вузов, пусть тратится в огромных объемах бумага, время людей — плевать на всё, на этом мы не экономим!

А вот проклятие всех преподавателей — так называемые компетенции. Мы все получили высшее образование, многие в блестящих вузах, а пусть и в скромных областных пединститутах. Плохо нас учили? Ничего не ведая о каких-то компетенциях! Лично я закончил МГУ, слушал лекции учёных с мировыми именами — объясните мне сначала, чего мне недодали?

Ведь очевидно, что нормальный преподаватель в этих компетенциях не нуждается, он без них понимает, чему учить в курсе, который называется, например, «история», «информатика» или «бухучёт»; а более-менее продвинутый, нерядовой преподаватель прекрасно понимает, какие дисциплины нужны в учебном плане, чтобы подготовить геолога, инженера-металлурга или менеджера по качеству, куда вставить эти самые историю, информатику или бухучёт.

Так же, как понимают это работодатели (на которых иногда ссылаются) — они не с Луны свалились, а сами вышли из этой же образовательной системы и знают, какие нужны их будущим работникам знания, какие предметы они должны изучить.

А потом садятся профессора, доценты и старшие преподаватели, придумывают, как расписать содержание учебного плана по идиотским «компетенциям». Чтобы угодить чиновникам из контролирующих организаций.

По мнению чиновника, если бездельников-преподавателей не контролировать на каждом шагу, всё обрушится. А как контролировать, если сам в этом ничего не понимаешь? Вот для этого и придумываются компетенции, «шахтинские» таблицы и т.п.: чтобы, не разбираясь в сути дела, выявить неисполнение и наказать.

В «Одном дне Ивана Денисовича» показано, как заключённые на новой стройплощадке первым делом вбивают колья и натягивают колючую проволоку — чтобы их же было легче сторожить. Вот в этом и заключается истинный смысл компетенций и прочего: давайте, бездельники, не отвлекайтесь на подготовку к лекциям и семинарам — всё равно оценить качество этих лекций и семинаров нам не под силу, а придумывайте, высасывайте из пальца компетенции, расписывайте по ним содержание дисциплины, экзаменационные вопросы, учебную литературу, всё-всё-всё, а мы потом придём, проверим, всё ли там в порядке, и обязательно на чём-нибудь вас поймаем, а потом суд, лишение аккредитации, закрытие вашего ФГБОУ… На это нашего убогого интеллекта хватит!

Хорошо, допустим, пришли к выводу, что необходимо что-то новое. Так подготовьте это тщательно, опробуйте, обсудите, примите решение, доведите его до исполнителей и скомандуйте: со следующего учебного года переходим на новые рельсы, полгода вам на подготовку… Так ведь нет, документы ещё не утверждены, а внедрять нововведение приказано немедленно. Так было, в частности, с переходом на бакалавриат. Как будто что-то пострадало бы, если бы ещё год поработали по старой системе.

То же самое — с так называемым прикладным бакалавриатом.

Вот подумалось — в нашем университете (думаю, что и в других) учебный отдел требует, чтобы все предложения по изменению учебных планов вносились до Нового года. Вполне логично: работникам учебного отдела нужно время, чтобы обдумать эти изменения, внести их в планы, сформировать нагрузку, а затем и распределить её — и с 1 сентября учимся по-новому. А не успел к концу декабря, дотянул до марта-апреля — значит, опоздал, ближайший год всё будет по-старому.

А вот как внедряется тот же стандарт 3+: сегодня утвердили, значит, всё должно быть по-новому со вчерашнего дня. Иначе — наказание.

Но любые серьёзные перемены должны ещё учитывать тот неизбежный факт, что новое накладывается на старое. Когда принимается новая Конституция (а мы пережили такое не один раз), она обязательно содержит раздел «Переходные положения». Наши реформаторы этим не заморачиваются.

Вот самый разительный пример. Вводится — ещё с 90-х годов — вместо одноступенчатой подготовки специалистов двухступенчатая система: бакалавриат и магистратура. Между тем, все граждане страны, имеющие высшее образование, исключая сравнительно немногочисленных кандидатов и докторов наук, являлись на тот момент именно специалистами, их выпуск продолжался и продолжается даже сейчас. Каково их правовое положение? Каким оно будет через 20 лет, когда выпускаться будут только бакалавры и магистры, но на рынке труда останутся миллионы специалистов? Нет ответа, нет его и в новом Законе об образовании (Закон принят Думой, но всем понятно, кто его сочинял).

А техникумы и колледжи? Играющие огромную роль в нашей системе образования, но не очень развитые в других странах?

А аспирантура? По-западному, докторантура? На Западе она заканчивается защитой диссертации в том же университете. У нас защита — по-прежнему функция специализированных советов, которых не так много и к которым предъявляются всё более строгие требования, а аспирантура, смысл которой исключительно в подготовке диссертации, теперь объявлена, как на Западе, ступенью образования, но от защиты оторвана.

Вот чего не хотят видеть горе-реформаторы. Им не нужны те легендарные профессора, на лекции которых ломились студенты из соседних институтов. Ведь эти профессора никогда бы не смогли сформулировать, что именно должен знать, уметь и чем владеть студент после их дисциплины, да ещё и на минимальном, стандартном, ещё каком-то уровне, к каким компетенциям это относится. У серьезных преподавателей нет времени, нет желания заниматься такими глупостями. А реформаторам не нужны такие профессора, им нужна стандартная серость.

Отсюда и требование максимальной стандартизации учебных программ. Предполагается, что каждый новый преподаватель дисциплины должен сообразовываться во всём с тем, что предусмотрел другой преподаватель, разработавший программу. А ведь даже молодой преподаватель должен быть самостоятельной личностью! Он должен разработать свою программу, по-своему читать лекции, по-своему планировать и проводить семинары. И если предмет ведут одновременно в разных потоках и группах разные преподаватели, каждый должен вести по-своему! Да, в рамках некоторых обязательных требований, разработанных как «сверху» (то есть авторитетными преподавателями авторитетных вузов), так и в данном университете. Но эти требования должны быть минимальными, и минимальным должен быть объём самих программ как официальных документов.

Отдельно — о новейшем идиотизме. Извините, более мягкое слово подобрать невозможно.

Только что потребовали, чтобы учебные планы утверждались и подписывались, наряду с руководителями вуза, факультета, выпускающей кафедры, РАБОТОДАТЕЛЕМ!!!
Вдумайтесь только — кто такой работодатель? Это организация, где будут — по крайней мере, в начале своей карьеры — работать выпускники. Любому нормальному человеку известно, что, прежде всего, таких организаций всегда бывает более одной.

И, как правило, все они никакими формальными отношениями не связаны с вузом (конечно, выпускники военных вузов поступают в распоряжение министерства обороны, медицинских — Минздрава, но далеко не всегда, а железнодорожных — ОАО «РЖД», хотя и это всё менее обязательное событие). Но что же, расписываться должен министр или президент ОАО? Работодатель — не должность. Сегодня я работодатель, а завтра — я потребность в молодых специалистах уже удовлетворил. Или вообще моя организация уже ликвидирована.

Но есть ещё один аспект — я об этом уже говорил. Работодатель не скован ни стандартами, ни даже общей логикой образования. Ему, скорее всего, совершенно не нужно, чтобы его сотрудники знали философию, культурологию и другие общеобразовательные дисциплины. Что если он заартачится и откажется подписывать план, их содержащий?
Словом, если предыдущие замечания связаны с некомпетентностью чиновников в образовательном процессе, то здесь речь идёт о том, что они и в межорганизационных отношениях ни черта не понимают. Так доколе же им будет позволено над нами издеваться?..

Анатолий Якобсон, профессор ИрГУПС