Прогнозирование: расчёт и воображение

Одним из важнейших критериев истинности научной теории являются её предсказательные возможности. Грубо говоря, та теория лучше, на основании которой строятся более точные и надёжные прогнозы. В принципе, прогнозирование не является целью экономической науки, но экономисты давно привлекаются к подобным расчётам, и мы можем судить о их профессиональной компетентности по результатам их исследований в этом жанре. Если установлены и обоснованы причинно-следственные связи и дана количественная оценка тесноты этих связей, то возникает непреодолимое желание использовать полученные знания для того, чтобы заглянуть в будущее.

Прогнозы различаются по продолжительности периода, на который они рассчитаны. Естественно, чем длиннее прогнозный период, тем ниже точность и надёжность получаемых оценок и выводов. Проще всего прогнозировать социально-экономическое развитие той или иной системы (будь то страна или регион) на короткие сроки от одного до трех лет. За этот период обычно не наблюдаются крупные изменения в технологиях, ресурсном обеспечении и потребительском поведении. На качество прогноза большое влияние оказывают и размеры экономики. Чем больше ее размеры, тем выше ее инерционность и менее вероятно, что реализация того или иного проекта или изменение внешних условий заставят пересматривать параметры прогноза. Тем не менее, обычно даже годовые прогнозы уточняются в течение года.

Наши представления о будущем следует разделить на:
• пророчества, основанные, как правило, на интуиции, неформализованном знании или внезапном озарении;
• прогнозирование, основанное на научных методах исследования;
• планирование, представляющее собой сознательную деятельность по изменению будущего путём определения целей и средств их достижения;
• программирование, когда цели трансформируются в систему взаимосвязанных задач и мероприятий;
• бюджетирование, когда ресурсы тесно увязываются с задачами и мероприятиями.

Экономические прогнозы часто бывают ненадёжны, и дело не только в том, что даже годовые прогнозы основных параметров национальных экономик регулярно уточняются. Очень часто экономисты не могут предсказать смену тенденций. Еще 20—30 лет назад казалось, что проблема прогнозирования является чисто технической, а неудачи прогнозистов связаны с неадекватностью используемых моделей или с ограниченностью информации и (или) вычислительных возможностей. Как известно, особенно большие усилия в области научно-технического и социально-экономического прогнозирования прилагались в социалистических странах, прежде всего в СССР, поскольку возможности государства в реализации нужного варианта прогноза в этих странах представлялись безграничными. Но именно в СССР, где разрабатывались долгосрочные прогнозы под названием «Комплексная программа научно-технического прогресса и его социально-экономических последствий», были самые большие провалы в оценках не только долгосрочных тенденций, но и достаточно близкой перспективы. Многочисленные историко-экономические исследования отечественных и зарубежных авторов по анализу выполнения пятилетних планов показали, что большинство из них не выполнялись и Госкомстату приходилось прилагать значительные усилия методического характера для исправления ситуации.

Необходимым этапом разработки прогноза является ретроспективный анализ. Разумеется, прошлое не определяет целиком будущее, но социально-экономические системы отличает определенная инерционность, поскольку невозможно быстро изменить технологии, вкусы потребителей, связи между предприятиями и привычные способы решения управленческих задач. Прогнозирование основывается на идее устойчивости причинно-следственных связей, но в этом-то и видится большая проблема.

Результаты ретроспективного анализа могут содержать ошибки из-за неполноты используемой информации, некачественных данных и просто из-за того, что неверно был выбран анализируемый период. Так, если в прошлом страна переживала экономический бум, то прогноз может оказаться излишне оптимистичным, а если стагнацию — то, наоборот, пессимистичным.

Вполне возможна неадекватность используемого инструментария, т. е. модели, на основании которой проводятся расчеты. Для решения этой проблемы чаще всего используют разные методы прогнозирования и в ходе обсуждения пытаются построить консенсус-прогноз. Нынешнее увлечение эконометрическими методами анализа и прогнозирования и игнорирование других моделей и методов, наработанных экономической наукой, часто приводит к серьезным ошибкам.

Главная претензия к эконометрическим методам прогнозирования (помимо идеологического убеждения в том, что прогнозирование вообще не относится к профессиональным задачам экономиста, который должен изучать существующее, а не должное или возможное) заключается в том, что неявно предполагается неизменность внешних по отношению к рассматриваемой системе условий, в частности политики государства. Если государственная политика радикально поменяется, то изменятся переменные и параметры модели. Следовательно, прогноз будет некорректным. Такое соображение впервые высказал Р. Лукас в 1976 г. То же самое относится и к внешним шокам в результате изменения характера политики других государств или их объединений. Выход видится в оценке устойчивости прогноза и/или разработке многовариантных прогнозов при принятии дополнительных гипотез в виде сценарных условий.

Для потребителя прогнозной информации можно посоветовать конструировать собственный консенсус-прогноз на основании доступных оценок различных групп и коллективов, учитывая их прошлые достижения и провалы в виде весов в процедуре усреднения прогнозных показателей. Разумеется, если есть уверенность в качестве прогноза, альтернативные прогнозы можно критиковать или просто игнорировать. Но, как показал К. Грейнджер, если имеются несколько прогнозов, то полезно использовать их все для получения комбинированного прогноза, и доказал, что при этом можно добиться меньшей дисперсии (и даже предложил методы для выбора весов).

Многие ведущие экономисты, в частности М. Блауг, весьма скептически оценивают прогностические возможности экономической науки, поскольку в критически важные для общества периоды наука оказывалась не в состоянии дать ответ на наиболее острые и насущные проблемы. Так было во времена Великой депрессии, нефтяного кризиса и стагфляции 1970—1980-х гг., так происходит, по-видимому, и сейчас. С этим утверждением нельзя полностью согласиться. Во-первых, были работы, которые не только прогнозировали наступление этих и других периодов турбулентности, описывали причины и механизмы кризисного развития и содержали полезные рекомендации. То, что эти работы не всегда были вовремя замечены и к мнению авторов не прислушивались, является отдельной проблемой. Во-вторых, экономисты, как и положено ученым, могут решить задачу только при наличии достаточной информации. Знаем ли мы достаточно для того, чтобы высказать обоснованное мнение и дать количественные оценки — это вечный вопрос для аналитика и прогнозиста.

То, что экономисты спорят о причинах возникших проблем, факторах экономического роста, эффективности государственных мер и постоянно ошибаются в своих прогнозных оценках, не должно смущать общественность, поскольку это означает, что процесс научного поиска продолжается. Хуже, если основными объясняющими параметрами становятся интересы отдельных личностей, а прогнозы начинают строиться исходя из политической целесообразности. Поскольку разные группы прогнозистов работают с разными массивами данных, исходят из разных теоретических представлений, владеют разным модельным аппаратом и преследуют разные цели, разброс в прогнозах неизбежен. В любом случае следует помнить о том, что прогноз — это всё-таки прогноз, и точность его никогда не достигнет точности исходных данных, хотя ими во многом определяется. Несомненно, что наблюдается значительный прогресс в экономико-математическом моделировании, но, по мнению К. Холдена, революционных изменений в точности прогнозирования в последние десятилетия не произошло.

Термин «футурология» был введен в научное употребление немецким социологом О. Флехтгеймом в 1940-х годах для обозначения «позитивной науки о будущем», которую он противопоставлял «пристрастным» идеологическим или утопическим концепциям. Следует пояснить, что он использовал категории «утопия» и «идеология» согласно концепции К. Мангейма, который определял утопию как сознание угнетенных классов, а идеологию как сознание господствующих классов. О. Флехтгейм считал, что футурология — это направление науки, которое является «третьим путем» между позитивистским сциентизмом и догматическим материализмом, для чего необходимо творчески объединить Г. Гегеля с Ф. Листом, К. Маркса и Ф. Энгельса с Ф. Ницше и О. Шпенглером, М. и А. Веберами, З. Фрейдом и Э. Фроммом, К. Мангеймом и М. Блохом.

Футурология получила широкое распространение с конца 1960-х гг. Были созданы специальные институты, многие из которых существуют и сегодня. Именно футурологии мы обязаны превращением прогнозирования в междисциплинарное исследование и возникновению нового типа исследовательских организаций — «фабрики мысли» (think tank).

Увлечение футурологией породило множество работ в разных направлениях и, соответственно, типов исследований. Обычно выделяют технократическое, гуманистическое и экологическое направления. Первое связывает будущее общества с развитием технологий, второе — с социальными запросами общества, а третье — с исчерпанием ресурсов и возможностей самовосстановления природной среды.

В футурологии обычно различают три аспекта: исследование будущего, т. е. собственно прогнозирование; формирование будущего, под которым понимается разработка программ, планов и проектов; и философия будущего, включающая методологию, этику, политику и тому подобное.

Футурологические работы носят неизбежно междисциплинарный характер, но в центре исследований также неизбежно находятся экономика, социология и технология. С точки зрения большинства футурологов, возможность и ценность долгосрочного прогнозирования определяются следующими обстоятельствами:
• мир динамичен, его основные структуры изменяются, возникают новые;
• определенные изменения основных структур познаваемы, по крайней мере частично;
• направление и темп изменений можно предвидеть, во всяком случае — в общих чертах;
• противоречивые прогнозы имеют свою ценность, поскольку могут выявить проблемы и объяснить кризисы, будучи лишь частично верными.
Попытки обобщения методологии футурологии привели Р. Юнга к следующей классификации методов:
• логическое воображение (определение пределов экстраполяций, произвольное изменение параметров, метод парадоксов, контекстуальное картографирование, вторжение в другие дисциплины);
• критическое воображение (отход от основных современных социальных институтов и ценностей), критическая оценка настоящего должна служить базой для критической оценки будущего, для этого прогнозированием должны заниматься люди в возрасте до 30 лет и не связанные с истеблишментом;
• творческое воображение, разработка которого как научного метода необходима, поскольку будущее человека, видимо, заложено в нём самом, в его способности связывать себя с тем, что шире и глубже, чем материальная сила, а творческое озарение, по Р. Юнгу, означает озарение, возникающее из подсознания и близкое к мистическим видениям.

Приведём некоторые результаты футурологических работ для оценки достижений в этой области науки. Еще в 1955 г. Дж. фон Нейман предсказал «технологический кризис 1985 г.», означавший частичную или полную потерю контроля над технологическими процессами и расширение масштабов кризисных явлений при отсутствии времени для решения проблем. Техногенные катастрофы небывалого масштаба действительно стали проблемой с конца ХХ в., например, авария на АЭС Три-Майл-Айленд, Чернобыль или катастрофа на химическом комбинате в Бхопале, а совсем недавно — Фукусима.
В книге «Взгляд в будущее: 1999», написанной в 1969 г., А. Уоскоу обосновывал «стратегию разоружения», поскольку «гипертрофия войны делает ее непригодной для обеспечения целей внешней политики». Он предсказывал возникновение нового класса, противостоящего рабочим и буржуазии с транснациональным характером жизни, мятеж молодежи, рост низшего класса в мировом масштабе и наступление эпохи революций.

Э. Винер, соавтор Г. Кана по книге «Год 2000», написанной в 1972 г., поддержал идею технологического кризиса и профессиональной ограниченности политиков, менеджеров и ученых как главной проблемы среди вызовов наступающей эпохи. Но он не разделял главную идею Дж. Форрестера и супругов Медоуз об ограниченности запасов сырья как основной проблемы человечества.

Интерес к футурологии возник в период холодной войны, гонки вооружений, национально-освободительных движений и деколонизации.

Представляется, что главными факторами, определявшими этот интерес, были: преувеличенное представление об успехах плановой экономики в СССР и других странах, особенно в части обеспечения равенства и раскрытия творческого потенциала народов; интеллектуальный протест против господства политического истеблишмента в союзе с крупными корпорациями и финансовыми институтами в промышленно развитых странах; и безграничная вера в способность науки дать ответ на вызовы и угрозы и создать научный инструментарий конструирования и управления будущим.

Но постепенно восприятие футурологии сместилось с «позитивной науки о будущем» к представлению о ней как об интеллектуальной игре, порождающей утопии и антиутопии и использующей научные достижения для эпатажа необразованной части населения и его идеологической обработки. Творческое воображение и интуиция, которые должны были дополнить строгие научные методы, постепенно вытесняли собственно научное содержание дискуссий, а деидеологизация обернулась еще большей приверженностью идеологическим воззрениями, в том числе и тем, корни которых уходят в далекое прошлое. Недаром Э. Боулдинг отмечал, что все типы футурологии, несмотря на различие стилей и установок, могут рассматриваться как «современный вариант хилиастического движения, подобного тому, который охватил страны Европы на исходе первого тысячелетия нашей эры».

Выше мы отмечали различие между прорицанием, предвидением, прогнозированием, планированием и программированием. Мы оставляем в стороне пропаганду. Но всё время появляется желание, а иногда и настоятельная потребность объединить хотя бы некоторые элементы этих видов деятельности. По мнению Ю.П. Воронова, на формирование форсайта как особого вида прогнозирования оказал влияние комплексный технократический подход, предполагающий «систематические попытки заглянуть в будущее науки, технологии, экономики и общества на основе масштабного опроса экспертов с целью определения областей стратегических исследований и технологий, которые, вероятно, смогут принести наибольшие экономические и социальные выгоды, комплексный механизм, достигающий результата за счет сочетания системы методов». Форсайт исходит из того, что наступление «желательного» варианта будущего во многом зависит от действий, предпринимаемых сегодня, поэтому выбор вариантов сопровождается одновременной разработкой мер, обеспечивающих оптимальную траекторию инновационного развития. Другими словами, внутри и наравне с прогнозированием осуществляется проектная деятельность, что позволяет говорить о форсайт-проектах, когда исследовательский проект совмещается с проектом конструирования будущего. Несомненно, форсайт является одним из направлений прогнозирования, но отличается от других тем, что применяется только в целях стратегического планирования достаточно крупных и сложных систем, а в проекте должны быть задействованы ключевые участники его реализации: политики, бизнесмены, ученые, специалисты и представители общественности. Используемые процедуры должны вовлечь эти группы участников в дискуссию, в которой происходит согласование их целей, выявляются общие взгляды на решение проблем и их приоритетность, согласовываются программы действий. Предполагается, что такая организация работы и состав участников повышают вероятность достижения целей и способствуют эффективному использованию ресурсов. Другим достоинством форсайта называют снижение неопределённости в системе в целом и для каждого из участников в отдельности. Методы, используемые для прогнозирования в рамках форсайта были разработаны, в основном, для целей долгосрочного прогнозирования, в том числе научно-технического прогнозирования и футурологии. К ним обычно относят метод Делфи и другие методы экспертных оценок, такие как фокус-группы, мозговой штурм, разработка сценариев и другие, а также деловые игры.

Несколько необычный для исследовательского проекта состав участников создает дополнительные трудности для руководителя проекта и его участников, поскольку руководитель должен превратиться из главного идеолога в модератора, а участникам требуется выработать общий язык для ведения содержательных дискуссий. Успех проекта зависит от степени открытости участников и информационной прозрачности структур, которые они представляют. Поэтому чем более открытым, демократичным и толерантным является общество, тем ниже уровень самоцензуры и выше вероятность успеха.

Отметим, что предметом форсайта является, прежде всего, взаимодействие или сумма технологий не только в привычном для нас смысле, но включая также социальные, коммуникационные, управленческие, поведенческие и другие технологии. Что касается объекта исследования, то он скорее должен определяться в ходе исследования, нежели описываться изначально.

Владимир Клисторин