Разговор об истории: передвижники, «Новая Сибирь» и голодные художники

28 февраля на радио «Городская волна» (101.4 FM) прозвучал очередной выпуск «Разговора об истории Новосибирска». В гостях в студии побывал старший научный сотрудник Новосибирского государственного художественного музея, хранитель музейной коллекции сибирского искусства Вячеслав Чимитов. «Новосибирские новости» публикуют полную расшифровку программы.

Евгений Ларин: 25  февраля 1933 года в  Новосибирске открылась Первая краевая художественная выставка Западно-Сибирского края. И  с  этой выставкой связывают возникновение Новосибирской организации Союза художников. Дата, конечно, не  юбилейная, но  нам юбилеев ждать не  приходится, тем более что отсутствие красивых дат нам никогда не  мешало.

Ну  и  поскольку говорить мы  сегодня будем о  живописи, то  давайте для начала нарисуем картину  — картину художественной жизни Новосибирска начала 1930-х годов. Как её  можно охарактеризовать? Какие были настроения, тенденции? Какие преобладали художественные направления, жанры? Что происходило?

Вячеслав Чимитов: Ситуация с  первой Западно-Сибирской выставкой 1933 года очень интересная, даже детективная. Дело в  том, что познакомиться с  последующими выставками  — 1934 или 1937 годов  — возможно с  помощью каталогов, которые готовились в  рамках этих выставок. 

Там представлены авторы, которые экспонировались на  этих выставках, указаны их  произведения, материалы, которые они использовали. Кстати, по  этим каталогам я  атрибутирую произведения из  наших фондов, представляю общую картину выставок 1934-го и  1937  годов. А  вот с  выставкой 1933 года ситуация сложнее. От  неё такого каталога не  осталось. Конечно, для исследователей и  музейных сотрудников это проблема. Но  от  этой выставки остался чудесный рекламный проспект или афиша, в  которой представлены участники выставки, указаны города, из  которых приехали художники со  своими произведениями. Это такие города, как Новосибирск, Омск, Ойротия, то  есть Горный Алтай, Барнаул, Камень, Славгород, Минусинск Красноярского края и  так далее. В  этом проспекте представлены фамилии художников. И  многие из  участников выставки 1933 года были участниками другой легендарной, культовой выставки. 

Я  говорю о  первой Всесибирской выставке, которая проходила в  Новосибирске в  1927  году. Выставка эта была большая, даже эпическая, потому что она включала в  себя художников не  только из  Западной, но  и  из  Восточной Сибири  — из  Иркутска, Бурятии. Это выставка была даже больше, чем выставка 1933  года. И  она как раз и  задавала тон краевой выставке, которая проходила в  1933  году, потому что и  участники были те  же, и, судя по  каталогам 1934-го и  1937  годов, сохранились принципы и  подходы к  организации выставки, её  оформлению, визуальному оснащению, которые существовали в  1927  году. Здесь ещё важно иметь в  виду, что первая Всесибирская выставка 1927 года была организована обществом художников «Новая Сибирь».

Евгений Ларин: Давайте мы  к  этому вернёмся чуть позже. Но  что можно сказать о  том, чем жили художники того времени, начала 1930-х годов? Они уже работали по  некоему заданному властью направлению или это ещё был поиск, выбор?

Вячеслав Чимитов: Начало 1930-х годов  — это было кризисное время. Общество «Новая Сибирь», в  которое входили художники Вощакин, Нагорская, Липин и  другие, было ликвидировано в  1931  году. 

Евгений Ларин: Есть интересный документ, который вышел за  год до  проведения краевой выставки  — 23  апреля 1932  года. Мне кажется, что это знаковый документ для художественной жизни того времени. Это постановление ЦК  ВКП(б) «О  перестройке литературно-художественных организаций». О  какой перестройке там шла речь? Какие именно организации нужно было перестраивать и  зачем? Это примета того самого кризиса, о  котором вы  сейчас говорили?

Вячеслав Чимитов: Да. В  1920-е годы было очень много группировок, художественных объединений и  даже художественных направлений, которые представляли эти группировки и  объединения. Было большое многоголосие, предлагалось множество вариантов осмысления новой жизни, вариантов того, каким должен быть новый советский человек. И  это многоголосие мешало власти конструировать какое-то определённое направление идейного воспитания советского общества. А  с  другой стороны, это многоголосие, этот калейдоскоп разных вариаций художественных мировоззрений, мироощущений мешал даже и  в  коммерческом смысле, в  успешном профессиональном развитии художников. И  поэтому представители художественного объединения «Новая Сибирь» ратовали за  то, чтобы всем художникам объединиться  — не  только в  Сибири, но  и  во  всей стране. Именно поэтому они организовали Всесибирскую выставку. Объединение, которое было главным тезисом постановления 1932  года, было желанным не  только со  стороны власти, но  и  со  стороны самих художников.

Евгений Ларин: Давайте я  процитирую кусочек этого постановления. Вот что там было сказано: «...рамки существующих пролетарских литературно-художественных организаций становятся уже узкими и  тормозят серьёзный размах художественного творчества. Это обстоятельство создаёт опасность превращения этих организаций из  средства наибольшей мобилизации советских писателей и  художников вокруг задач социалистического строительства в  средство культивирования кружковой замкнутости, отрыва от  политических задач современности».

Что  ж, художников практически обвиняют в  каком-то сектантстве! Словом, нужна была большая организация, которой можно было ставить большие цели и  задачи.

Вячеслав Чимитов: Конечно, эта цитата может казаться жёстко директивной. Но  вот сейчас она такой уже не  кажется. Здесь важно иметь в  виду, и  это особенно ярко видно в  региональном контексте художественной жизни конца 1920-х годов, что сами художники видели в  этом рациональное зерно  — в  том, чтобы объединиться, стать чем-то большим, чем просто какая-то местная художественная группировка. 

Евгений Ларин: То  есть материальным благами художников обеспечить проще, когда они объединены в  организацию?

Вячеслав Чимитов: Да, художникам так казалось. А  также и  литераторам, и  представителям других творческих профессий.

Евгений Ларин: Прежде чем мы  поговорим об  объединении художников, хочу задать вот такой вопрос: какую творческую задачу в  то  время решали художники в  плане формирования образа нового человека, как они его видели? Вопрос, наверное, не  из  простых, но, тем не  менее, каким был для них человек новой социалистической формации?

Вячеслав Чимитов: Волею судеб я  являюсь исследователем локального контекста, регионального. И  я  стараюсь сузить для себя понятие нового советского человека. Кстати, первая Всесибирская выставка 1927 года показывает нам особое решение образа советского человека  — через локальный контекст, через идею некой «сибирики», сибирского стиля, уникального сибирского подхода к  жизни и  так далее. Этот новый советский человек мыслился с  разных ракурсов, то  есть этот образ ещё подразумевал под собой некий особый локальный выход. В  идеях художников Новой Сибири превалировала сибирская идентичность. И, возможно, эта нахальная, радикальная для советских властей идея также продолжала транслироваться и  на  выставку 1933  года.

Евгений Ларин: Известно  ли нам что-нибудь о  выставке 1933  года, кроме того, что написано на  афише, о  которой вы  говорили? Что там экспонировалось, какие картины, о  чём они были?

Вячеслав Чимитов: Для меня, например, не  так важно, что конкретно там экспонировалось, какие там были темы, жанры. Исследователи и  искусствоведы предыдущих поколений, такие как Павел Дмитриевич Муратов, об  этом подробно писали, представляли возможную общую картину выставки 1933  года. Для меня больше важны судьбы художников, героев этой выставки. 

Но, например, Ликман, Тютиков, братья Титковы, Мочалов и  другие художники существовали и  в  последующие десятилетия  — и  в  1940-е, в  послевоенные годы. Мочалов был успешным председателем Союза художников. Но  о  другой плеяде художников, которые во  многим шли от  «Новой Сибири», от  конца 1920-х годов, к  сожалению мало что известно. Многие из  них умерли после 1933  года, сгинули, были репрессированы и  так далее.

Евгений Ларин: Прежде чем мы  вернёмся к  разговору о  художниках, давайте расскажем о  том, где проходила выставка 1933  года. Насколько мне известно, художественного музея в  Новосибирске тогда ещё не  было, он  появится ещё только через пару десятилетий.

Вячеслав Чимитов: Да, художественного музея не  было, но  был краеведческий музей, который был основан в  начале 1920-х годов. И  это выставка, вероятнее всего, проходила на  Красном проспекте, в  здании, в  котором сейчас размещается художественное училище, в  этом здании как раз и  находился краеведческий музей.

Евгений Ларин: Угол улицы Свердлова и  Красного проспекта, бывший дом купца Маштакова.

Вячеслав Чимитов: Да! Вероятно, выставка там и  базировалась, в  помещениях Новосибирского краеведческого музея.

Евгений Ларин: Вернёмся к  участникам выставки. Что их  объединяло? Или почему их  решили объединить? Их  же, наверное, неспроста взяли в  одну выставку, тех, кого мы  перечислили, новосибирцев, участников из  других городов. Что-то, наверное, у  них было общее?

Вячеслав Чимитов: Я  ещё раз тогда напомню о  шлейфе первой Всесибирской выставки и  легендарного объединения художников «Новая Сибирь». Это объединение включало в  себя очень много художников из  разных городов, и  было много филиалов «Новой Сибири» в  разных городах,  — в  Барнауле, в  Омске, в  Томске, в  Минусинске и  так далее. Первая Всесибирская выставка на  тот момент прошла шесть лет назад, прошло совсем немного времени. 

Евгений Ларин: Их  связывала некая региональная общность, личные отношения или какое-то художественное течение, общее видение каких-то творческих вопросов?

Вячеслав Чимитов: Здесь было много слоёв пирога, вы  сразу их  все и  перечислили. Было несколько полей понимания этой выставки, этого проекта. Первым моментом было  то, что это была Западно-Сибирская выставка, Восточная Сибирь на  ней уже не  была представлена. В  отличие от  первой Всесибирской выставки 1927  года, где выставлялись, например, художники из  Бурятии и  Иркутска.

Евгений Ларин: Но  тогда ещё существовал общий для всех Сибирский край, а  в  1930 году его разделили на  Западно-Сибирский край и  Восточно-Сибирский.

Вячеслав Чимитов: Да, было уже реализовано разделение и  географический круг сузился, поэтому были представлены города Западной Сибири. А  вторым моментом было  то, что художники собирались на  выставку по  инерции. «Новая Сибирь» была ликвидирована, а  художники-то остались, они были живы-здоровы. Они дружили, общались, организовывались естественным образом. Возможно, с  их  стороны в  большей степени и  шла инициатива организовать очередную выставку, которая состоялась в  1933  году.

Евгений Ларин: Верно  ли то, что действительно с  этой выставки началось уже формальное объединение художников в  некую организацию, которую мы  знаем как Новосибирское отделение Союза художников?

Вячеслав Чимитов: Да, это действительно так. И  нынешние члены Союза художников, и  его председатель подчёркивают, что их  история начинается именно с  1933  года, с  той самой выставки. И  если посмотреть внимательно на  ту  афишу, то  можно увидеть, что там указан Западно-Сибирский оргкомитет Союза советских художников. Таким образом, Союз советских художников к  тому времени, видимо, уже успели сформировать. А  Союзу  же нужно было как-то публично заявить о  себе, утвердиться в  советском обществе, показать себя. И  поэтому, возможно, и  была инициирована эта выставка. Кстати, вполне успешная. И  сейчас отсчёт деятельности и  история Новосибирского отделения Союза художников идёт как раз с  1933  года.

Евгений Ларин: Для чего нужен был Союз художников, как и  любой другой профсоюз людей творческих профессий? Это было нужно для того, чтобы централизованно обеспечить художников какими-то материальными благами? Или в  большей степени для того, чтобы диктовать им  линию власти, говорить  им, что должны писать художники и  как это нужно делать, чтобы власть через живопись, графику и  так далее тоже себя проявляла?

Вячеслав Чимитов: Раньше, в  юности, я  бы больше склонялся ко  второму тезису. 

Говорили о  том, что централизованно легче было транслировать идеологию, поэтому художников нужно было объединить, загнать их  в  рамки, чтобы проще было им  диктовать, легче было влиять на  некую цельную организацию. Но  сейчас об  этом говорят уже меньше.

Евгений Ларин: Но  художники  же должны быть, скажем, соцреалистами!

Вячеслав Чимитов: Да, но  одно другому не  мешает. Также была и  задача успешного экономического развития, потому что художники хотят есть, им  нужно где-то жить. А  1920-30 годы были очень тяжёлым временем, Гражданская война закончилась недавно, жить было нелегко. И  на  примере траекторий публичного поведения наших новосибирских художников 1920-30-х годов очень хорошо видно, что для них важна была экономическая составляющая. И  успех своей профессиональной деятельности они видели только в  том, чтобы объединиться, официально утвердиться в  советском обществе. И  для этого во  многом организовывались подобные профсоюзы.

Для понимания этого момента приведу в  пример товарищество передвижных художественных выставок, известных передвижников XIX  века. Это  же тоже был профессиональный союз. Об  этом товариществе передвижников нынешние исследователи говорят, что импульсом к  их  объединению в  эту институцию была всё-таки экономическая составляющая. И  поэтому они делали передвижные выставки.

У  художников «Новой Сибири» тоже была эта цель  — сделать выставку передвижной. Поэтому первая Всесибирская выставка проходила не  только в  Новосибирске, но  и  в  Омске, Томске, Иркутске, Красноярске, Она проехалась по  всем крупным сибирским городам. Это была очень амбициозная задача. А  перевозили они выставку для чего? А  вдруг кто-нибудь что-то купит! Вход на  выставку, кстати, был платным. В  общем, цель была заработать. Но  здесь есть ещё один момент. Товариществом передвижных выставок, которое существовало в  XIX  веке, сначала руководила экономическая составляющая. Но  товарищество просуществовало много лет  — с  70-х годов XIX века вплоть до  начала XX  века. Миссия их  и  целеполагание менялись. 

А  ближе к  концу XIX  –  началу  XX века у  них появляются если не  радикальные националистические, то  патриотические идеи. А  в  советское время передвижников, реалистов, таких как Репин, Шишкин, взяли на  вооружение и  сделали их  каноном, фигурами, которым нужно подражать.

Евгений Ларин: Таким образом, любой творческий союз начинается не  с  идейного манифеста, а  с  прагматических соображений о  том, как можно вместе заработать?

Вячеслав Чимитов: Так происходит, конечно, далеко не  всегда и  не  у  всех.

Евгений Ларин: По  опыту дальнейшего существования и  Союза художников, и  различных других творческих профессиональных союзов мы  понимаем, что идея была вполне здравая и  была успешно реализована. Подобные профсоюзы существуют и  по  сей день.

Вячеслав Чимитов: Я  подчёркиваю мысль о  важности экономической составляющей при создании таких профсоюзов, как Союз художников, чтобы развеять расхожую траекторию интерпретации, которая заключается в  том, что постановление 1932 года преследовало исключительно директивные цели, намерение диктовать художникам идеологические установки власти. Но  помимо экономической составляющей, конечно, у  них были ещё и  другие устремления. Они представляли собой профессиональный союз людей одной профессии, которые объединялись вокруг служения высоким целям.