«Второй Ватиканский Собор — это моя судьба, моя ментальность, моя жизнь». Интервью к 75-летию отца Коррадо Трабукки, OFM

11 ноября 2022 года священник-францисканец Коррадо Трабукки отмечает замечательный юбилей — 75 лет со дня рождения.

Директор Католической школы Рождества Христова в Новосибирске, настоятель Крестовоздвиженской францисканской обители в столице Сибири, ответственный за экуменическое служение  — вот уже более 27 лет лет он самоотверженно трудится на благо народа Божия в нашей Преображенской епархии. Пастырь добрый и отзывчивый, опытный и неутомимый миссионер, благочинный Центрального деканата, многолетний автор «Сибирской католической газеты» — отец Коррадо хорошо известен не только российским католикам, но и православным верующим, а также представителям других христианских конфессий. 

Адресуя юбиляру наши самые тёплые пожелания, мы предлагаем вниманию читателей это интервью , которое отец Коррадо дал нам накануне.

— Дорогой отец Коррадо, здравствуйте! Вам исполняется 75 лет — три четверти века. Поэтому в начале нашей беседы хочу попросить Вас ответить на вопрос, который философы обычно называют предельным, вопрос из сферы предельной идентичности. Как вы сегодня, здесь и сейчас отвечаете на такой вопрос: кто Вы?

— О!!! (улыбается). Я вижу, что я создан Богом-Вседержителем! Это, наверное, перекликается с тем, как сформулировано в письмах святого апостола Павла, в частности в его послании к Ефесянам – там Бог имел такой план от создания мира, точнее «Он избрал нас в Нем прежде создания мира». Он создал всё и всех. И в том числе положил сотворить меня. Дал мне мою жизнь, дал мне возможность познать Иисуса, Церковь Его и так далее… Я вижу, что я – как птичка, которая летает. Иногда я смотрю на этих птичек, которые летают, и говорю: «Ну и где разница между нами? Я создан, и ты тоже. Ты не упадешь на землю, как говорит Евангелие, без разрешения Отца Небесного. Тем более я — как человек, созданный Богом, чтобы выполнить Его замысел о призвании моей жизни, которую Он мне дал…

— Если говорить о призвании — ведь оно же в какой-то момент возникло. А если бы не возникло? Кем бы Вы могли быть, если бы не было в Вашей жизни призвания к монашеству и священству? Какие были у вас интересы в школе? Хобби?

— Честно говоря, я никогда не думал на эту тему. Мне было девять лет, когда я вдруг ясно осознал, что хочу стать священником. И дальнейшее моё развитие и взросление было уже внутри этой ситуации осознанного желания…

— В девять лет?! А как Вы это почувствовали в таком возрасте?

— Во-первых, я сам из семьи глубоко верующих людей. И к тому времени я был министрантом в приходе, видел жизнь и быт священников, наблюдал за их служением. К тому же моя деревня, расположенная на севере Италии, в Альпах, дала довольно много священников. Её население – это всего 1800 жителей, из которых более тридцати человек стали священниками. Многие из них начинали служить здесь же: кто-то уже умер, а кто-то и по сей день продолжает священническое служение.

А потом францисканство: ведь моя семья ещё и «францисканская», поскольку францисканцами были и дядя моего папы, и два двоюродных брата отца — я часто видел их у нас в доме. И у меня рано созрело желание тоже стать францисканцем, оно меня не отпускало. Вместе с этим внутренним желанием стали формироваться и вопросы: что я буду делать, как, куда сначала? Но я понял, что такое быть францисканцем и священником, и уже шёл по этому пути к выбранной цели. Так что никаких других вариантов у меня и не было. И я даже сейчас иного просто не представляю.

— Хорошо, а какие предметы в школе Вам особенно нравились?

— Мне особенно нравилось учить языки. Латинский, греческий – это было очень интересно! Мне было интересно общаться с миром классики, но также и с современным миром, который меня окружал. И я с удовольствием учил французский язык, немецкий язык. Конечно, мой родной – итальянский язык. Потом, уже в институте, у меня были интересы ещё в области философии, в богословских науках…

— А художественная литература Вам ближе какая?

— В молодости, конечно, ближе была родная литература, поскольку мы её изучали в школе. Если говорить об итальянской литературе, то каждый «нормальный итальянец», конечно, знает Данте Алигьери и его La Divina Commedia («Божественную комедию»), знает писателя Алессандро Мандзони и его роман I Promessi sposi («Обручённые»), это первый в Италии исторический роман, он очень христианский и считается вершиной итальянской прозы эпохи романтизма. Если же говорить о поэзии, то это – Джакомо Леопарди, крупнейший романтический поэт Италии, я его очень много читал в школе и продолжаю любить сегодня. Конечно – Джованни Пасколи, поэт, который считал движущей силой поэзии «детское удивление» перед миром. Например, он говорит, что каждый из нас имеет внутри маленького ребёнка ( fanciullino ), который постепенно умирает под влиянием окружающей действительности, а поэзия — тот отчий дом, «родное гнездо», которое как раз и защищает нашего «внутреннего ребёнка» от превратностей этого мира, позволяя человеку сохранить надежду.

А потом я вдруг открыл для себя французскую литературу, потому что там были все эти крупнейшие религиозные писатели XX века: Франсуа Мориак, Жорж Бернанос, Поль Клодель. Они были католиками и описывали мир с позиции именно христианства. Далее в моей биографии ещё было знакомство с великой немецкой литературой. Но всё же самое большое влияние на меня оказала именно французская литература.

— А музыка?

— Самый любимый композитор у меня – Людвиг ван Бетховен. В те времена, когда я был ещё маленьким, у многих не было такой легкой возможности слушать музыку, как сейчас. Но у нас дома было радио, и когда по нему транслировали концерты Бетховена – для фортепиано или оркестра – я всегда их слушал. Как и других классиков, в том числе, конечно, русских композиторов – например, Чайковского. Но все же в молодости у меня самым близким композитором для души был Бетховен с его романтизмом.

— А живопись? За что, например, Вы любите Ван Гога?

— А! Вы знаете, что я люблю Ван Гога! Однако перечислять любимых художников следует, начиная с великого Джотто. И далее уже говорить о других выдающихся представителях итальянского изобразительного искусства.

Но импрессионизм Винсента Ван Гога для меня действительно очень много значит. Меня поражает его пламенный художественный темперамент, его мучительный порыв к гармонии, красоте и счастью. Взять, к примеру, его картину «Сеятель и закат», которую я выбрал в этом учебном году для программной темы-девиза в школе ( Католическая францисканская школа Рождества Христова в Новосибирске, которой уже 27 лет бессменно руководит о. Коррадо Трабукки, — ред. ). Сама фигура сеятеля, солнце у него за спиной, поле – это всё находится в таком изумительном цветовом динамизме! Ван Гог для меня — это что-то живое, очень живое! И потом, в Ван Гоге, на мой взгляд, имеется что-то глубоко родственное русской душе. Вот… (улыбается).

— У Вас есть очень близкие друзья?

— Да, у меня есть такие друзья, которых я встретил в Италии, в Германии, в России. Но таких людей немного. Я им, конечно, доверяю. Мы с друзьями общаемся, обсуждаем какие-то планы, иногда что-то совместно делаем. Можем вместе о чем-то размышлять, делиться ценными мыслями или внутренними переживаниями. Звоним, поддерживаем друг друга, например, в случае болезни или, наоборот, делимся радостью во время каких-то семейных событий. Иметь друзей – это такой дар! Библия говорит, что человек, имеющий друга, подобен нашедшему драгоценную жемчужину. И я могу сказать, что доволен на этот счёт. Ведь благодаря, в том числе, моим друзьям я имею возможность находиться сейчас здесь.

— Я знаю, что одним из важнейших событий в жизни, можно сказать – краеугольным, для Вас стал Второй Ватиканский Собор. Это так?

— Второй Ватиканский Собор начал свою работу 11 октября 1962 года. 11 ноября, ровно через месяц после его открытия, мне исполнилось 15 лет. А за несколько лет до этого, точнее в 1959 году, я помню, как прислуживая министрантом на Мессе, сидел в церкви и слушал проповедника. Этот священник был одним из моих родственников, его звали Алессандро Трабукки. И во время той проповеди он рассказал о том, что Папа Римский Иоанн XXIII объявил о своём намерении устроить Concilio ( Собор – ред. ). Я, конечно, из всего услышанного что-то понял, а что-то нет. Но моё впечатление было таким, что речь шла о чём-то ОГРОМНОМ, ОБЩЕМ ДЛЯ ВСЕЙ ЦЕРКВИ.

И вот начался этот Собор. Я в то время ещё учился в школе, однако пытался слушать и понимать смысл тех вопросов и тем, которые рассматривались на Соборе. Поэтому хорошо помню и то, с чего начинался этот Собор, и то, чем он завершался. В 1970 году прошла Литургическая реформа, ключевую роль в которой сыграл II Ватиканский собор . Основным документом в этом вопросе стала Конституция о Священной литургии «Sacrosanctum Concilium» . Все решения Собора были связаны с осмыслением миссии Церкви в современном мире. Нужно было привести в соответствие с потребностями сегодняшнего дня литургические правила, способствовать единению всех верующих во Христа. Я помню тот момент, как Мессы начинали служить на итальянском языке. Появились новые песнопения, а до этого уже была проведена реформа Церковного календаря, богослужебных книг, Римского Миссала, Бревиария и тому подобное. И я это внутреннее движение принял, начинал как-то реагировать. Например, я очень серьезно размышлял над такой темой: «Церковь – как Народ Божий». А народ Божий – это и епископы, священники, и монашествующие, и миряне; и все они призваны к святости.

Были выпущены документы Собора. Среди них особенно важное значение имеют четыре Конституции: «Sacrosanctum Concilium» (о которой я уже упоминал выше), «Lumen gentium» (догматическая Конституция о Церкви), «Gaudium et Spes» (Конституция о Церкви в современном мире), «Dei Verbum» (Конституция о Божественном Откровении).

Всего на Втором Ватиканском соборе было принято 16 документов – 4 конституции, 9 декретов и 3 декларации. И все эти документы были ориентирами моей дальнейшей жизни.

Например, документ «Dei Verbum» об отношении к  Слову Божию говорит нам о необходимости иметь в руках Библию , читать её, изучать её. Монашеская жизнь дает определенный опыт, определенную возможность реализовать это. Но Конституция Собора на эту тему оказалась чрезвычайно драгоценна и важна для меня!

Или тема Экуменизма , которая тоже чрезвычайно важна для меня. Это ведь тоже – те времена! Отношение Церкви к экуменизму было подробно изложено в декрете «Unitatis Redintegratio». Я что-то читал об этом, наблюдал…

Это была такая важная атмосфера открытости, всего нового! И миссия Церкви – смело идти и вступать в диалог с окружающим миром – это всё оттуда! И это всё сформировало мой внутренний мир, мои убеждения и призвание!

Сегодня мне уже 75 лет. Из них 60 лет я прожил, вдохновленный Вторым Ватиканским Собором. Этот Великий ‘Concilio’ однажды заразил, инфлюэнцировал меня, дал (и даёт по сию пору) мотивацию всей моей жизни! И без Concilio, без Собора я себя даже не мыслю.

Когда я приехал в Россию и потом здесь остался, то спустя какое-то время наш Отец Епископ, Владыка Иосиф Верт, инициировал в Преображенской епархии осмысление наследия II Ватиканского Собора. Потому что во времена самого Собора здесь его не могли так свободно изучать, не могли полноценно знакомиться с его основными документами. А когда открылись двери, и мы смогли прийти к нашей пастве, то приехали мы в Россию уже как священники Второго Ватиканского Собора. В октябре 2012 года – когда мир отмечал 50-ю годовщину открытия этого великого форума Вселенской Церкви – мы начали углубленное изучение его документов на Епархиальном уровне. И потом этот процесс у нас продолжался на протяжении 3-х лет – по числу лет Собора…

— Интересно, что он до сих пор сверхактуален, причем, может даже сегодня ещё более, чем вчера…

— Ив Конгар, французский кардинал, крупный богослов, говорит: «чтобы увидеть полноценные плоды этого Собора, требуется не менее пятидесяти лет». А церковный историк Хеджи вообще говорил, что реальные последствия Собора проявятся не раньше, чем через 100 лет. Это интересно. Все эти документы Церкви можно постоянно читать, изучать и далее по ним жить.

Опять вернёмся к Слову Божию, к конституции «Dei Verbum». Вопрос: а Библия, как Слово Божие, какую роль играет в нашей внутренней церковной жизни? Катехизация, проповедь и так далее – ясно, что Слово Божие здесь стоит на первом месте! Поэтому и для священников, и для катехизаторов углубленное изучение Слова Божия остаётся одной из главных задач. А ещё очень хорошо, если есть возможность читать эти тексты по-гречески, по-еврейски. Размышлять, углублять для себя познание Слова Божия. И об этом тоже как раз сказал Собор.

— Папы Собора – кто они?

— Я всегда думаю, что у меня была такая уникальная и радостная возможность слушать, читать, знать Папу Ронкалли, его время и его дела. Я хорошо помню тот момент, когда умер Пий XII. Помню, как мы наблюдали за состоянием его здоровья, за его физическим страданием в последние дни. И вот пришел Иоанн XXIII, который сразу вызвал к себе сильную симпатию, он был всем действительно очень симпатичен. Его очень любили мои родители, наверное, ещё и потому, что он происходил из нашего региона – Ломбардии. Он выходец из бедной семьи, его родные всегда работали на поле. И всё это делало его фигуру очень интересной. Мы называли его Papa buono – «Добрый  Папа ». И ещё при жизни все считали его святым, ни у кого не было в этом никаких сомнений.

Помню, как особенно всех впечатлило, когда 11 октября 1962 года Папа Ронкалли открывал Второй Ватиканский Собор и вечером того дня он произнес экспромтом свою знаменитую « Речь при луне ». В то время как лунный свет озарял толпу, собравшуюся на площади Святого Петра, Иоанн XXIII, глядя из окна своего кабинета, сказал слова, которые потом взволновали целые поколения: «Вернувшись домой, вы найдете детей; приласкайте ваших детей и скажите: «Это ласка Папы». Вы найдете кого-то плачущим, чьи слезы нужно будет утереть … скажите им доброе слово. Папа с вами, особенно во времена печали и горечи»…

Потом пришёл Павел VI. Он был Папой в тот период, когда меня рукоположили в священники. Первое, что он сделал – подписал все документы, подготовленные и принятые Вторым Ватиканским Собором.

Потом были Иоанн Павел I, Иоанн Павел II… Все последующие Папы жили тем, что дал Ватиканский Собор.

Иоанн Павел I был Папой Римским всего 33 дня. Но он успел показать, как нужно катехизировать, пригласил к себе детей. Это всё был дух Второго Ватиканского Собора.

Развитие идей Собора серьезно продолжилось и при Иоанне Павле II, и при Бенедикте XVI. Все они придерживались внутренней линии, прочерченной Concilio.

Папа Франциск – он как раз представитель Второго Ватиканского Собора. Потому что во времена Собора он был молод, и его мировоззрение сформировалось под влиянием этого Собора.

Если говорить про меня, то я не могу себя представить без Второго Ватиканского Собора. Это моя ментальность, моя судьба, моя жизнь. Всё, что у меня есть.

— И ваше экуменическое служение тоже берёт начало там же?

— Да! Но первый интерес к этой теме у меня возник дома, потому что мы жили на границе со Швейцарией. Однажды, когда мы сидели за столом во время обеда, мой отец сказал маме, что «среди этих протестантов в Швецарии есть замечательные люди». Он очень ценил и уважал этих людей. А я услышал слово «протестанты», и поскольку ничего о них не знал, то у меня возник вопрос: это кто? С этого всё и началось. Потом оказалось, что у нас в Турине есть Вальденсы – это самая старшая Церковь протестантизма. Она, кстати, возникла где-то во времена святого Франциска Ассизского. И я однажды пошёл к ним, чтобы познакомиться и узнать поближе. Помню, как слушал там проповедь, которую читал какой-то ученик известного протестантского теолога Карла Барта. Всё это было очень интересно.

А потом уже, конечно, этот интерес был подогрет и Вторым Ватиканским Собором, его документом Unitatis Redintegratio («Восстановление единства»).

Завершая воспоминания о Соборе, хочу напомнить, что в 2025 году мы будем отмечать очередной Великий юбилей Католической Церкви. И Папа Франциск предложил на протяжении двух лет, предшествующих этому Юбилейному году, сосредоточиться на важных темах. Так вот: 2023 год будет посвящён углублению учительства Второго Ватиканского собора, конкретно — четырех Соборных Конституций. То есть Церковь хочет продолжить изучение наследия Собора, осознать его суть, его дух, чтобы вступить с этим в третье тысячелетие своей истории.

— А теперь, отец Коррадо, позвольте вопрос, касающийся Вашего личного юбилея. Вам исполняется 75 лет. Как Вы ощущаете этот возраст?

— Первое — я удивлён. Я рад, что я жив, что чувствую себя сейчас более-менее нормально. Правда, год назад я всё-таки немного приболел. Но могу с уверенностью сказать: жизнь продолжается! У меня все хорошо и в Ордене, и в отношениях с окружающими людьми. В этом плане я рад.

Но в Церкви есть такое правило: когда священнику исполняется 75 лет, он идёт к своему епископу и сообщает об этом. Мы все служим, и занимаем какие-то определенные должности, большие или не очень. А теперь нужно остановиться, сделать паузу и осмыслить свои возможности, свой возраст и так далее. Отступить. И, по возможности, помогать своим собратьям, тем людям, которые рядом. В свою очередь, епископ может сказать: спасибо, отец, теперь отдыхайте. Это мудрое правило, ведь у кого-то в этом возрасте уже могут поубавиться силы, здоровье, возможности. Конечно, я, слава Богу, ещё ощущаю и силы, и призвание продолжать служение. Но теперь я уже один из старейших по возрасту священников в епархии – вместе с отцом Майклом Десжардинсом, ведь нам обоим в этом году исполнилось по 75. Хотя многие вещи физически я ещё не чувствую, как «старший». Но всё равно сам себе говорю: ты смотри, теперь это уже другая ответственность! Что ты говоришь, что ты делаешь – это всё рождает определенную ответственность. И сейчас она становится выше, потому что те, кто моложе, будут смотреть на тебя и делать какие-то выводы.

А потом ещё есть другой момент. Как говорит Библия: дней человека – семьдесят лет, а при большей крепости – восемьдесят лет» (Пс 89:10). Но в это время всегда нужно думать о том, что твоя жизнь на земле заканчивается. Когда ты молодой, и задумываешься о смерти, тебя это пугает, расстраивает. А когда тебе 75 лет – ты начинаешь немного по-другому  на это смотреть и воспринимать. И понимаешь, что ты не вечен, что нужно готовиться умирать. А умирать для нас, верующих – это встреча с Богом. Это подготовка перейти в другой мир.

О том, что там будет… Как будет… Бог знает. Ты, конечно, не хочешь, чтобы другие страдали, переживали за тебя, чтобы ты был обузой близким.

Но нужно иметь достоинство. Я – человек, которому исполнилось уже столько-то лет, и должен достойно жить в такой момент жизни. Но, конечно, осознание, что ты заканчиваешь свой земной путь, даёт тебе больше сил и побуждает усерднее молиться, сердечнее общаться с Богом, доверять Ему. Потому что мы – верующие. Это интересно…

Человек – это человек, его создал Бог. Он придумал каждого из нас прежде создания мира. Это такое достоинство – что Бог о тебе думал, что ты есть. Иногда я думаю о родителях: вот, они простые люди. Папа был плотником, мама домохозяйка. У нас были коровы, овцы, очень простая жизнь. Но они были верующие люди. И мне передали эту веру.

Бывает, что человек живет в ситуации, когда вокруг забывают о Боге. И это опасно.

Так же и в Церкви — я могу быть там по-настоящему верующим, а могу только лишь притворяться. И это зависит от меня, ведь я свободен. Но если я всё-таки реализую дар, который получил от Бога, то могу быть только счастлив!

Вот, скоро уже 28 лет, как я здесь, в России. Что это время мне дало? Изменило во мне? Это интересно! Я привык здесь жить, привык к другому языку, к другим трудностям. Могу проповедовать, общаться, и люди меня понимают. Могу читать. Я будто плыву в море – чувствую, вижу, слышу, понимаю такие вещи, которые смог принять из-за того, что я здесь живу. Потому что сейчас я уже не итальянец. Я, конечно, не говорю про себя самонадеянно — «сибиряк». Но я человек, который прожил здесь, в России, в Сибири уже достаточное время. И я люблю Россию, просто люблю. Эта любовь остается во мне до сегодняшнего момента, не было ни одного дня, чтобы я сказал себе: куда ты попал, куда тебя занесло? Никогда! Наоборот, когда я иду по улицам, вижу церковь, людей, дышу воздухом, чувствую, что скоро пойдет снег – у меня такая бодрость, такая радость в сердце просыпается! Это удивительно, но это – так!

— Спасибо!

Беседовал Александр Эльмусов